"Какова моя Соничка?" <…> -- A посмотри, как мил будет детский маскарад и разные кадрили в большой зале!-- отвечала Свияжская.-- "Послушай, Прасковья Васильевна: давай мы сами, с тобою вдвоем, сделаем сюрприз …!" -- сказала Пронская, довольная и в душе своей счастливая, быв при том увлечена веселым своим характером. "Только ты не согласишься! …" -- <…> -- Ну! право, соглашусь; скажи только.-- <…> -- Пронская схватила Свияжскую за руку, и скорыми шагами пошли он из гостиной. "Эй, Василиса! Василиса!" кричала Пронская, войдя в свою комнату. <…> -- "Ну, сей час, возьми фонарь, ступай туда, вынь, какой тебе первый попадется, мужской сюртук, парик, трехугольную шляпу и старинный роброн, с фижмами, и принеси все это сюда. <…> -- Вот видишь, г-жа умница -- <…> -- вот, что я вздумала -- продолжала Пронская, обращаясь к Свияжской.-- Я надену старинный мужской сюртук, a ты оденься старинною дамою; мы явимся, в залу, и протанцуем менуэт. <…> -- Прекрасно, прекрасно!-- отвечала Свияжская, продолжая хохотать -- авось я вспомню несколько старинных па менуэтных! Да, послушай, голубушка, кто-ж нам сыграет? Ведь без музыки нельзя. Надобно еще кого-нибудь пригласить в наш заговор. -- "В самом деле! Да, чего-же лучше? Николушку! Ему жена делала сюрпризы, он также должен сделать сюрприз для неё. … Беги сей час в кладовую: скажи Василисе, чтобы принесла еще старинный кафтан, парик и трехугольную шляпу. Покойный батюшка жил открыто: y него быль свой театр, и всех этих глупостей осталось множество." -- Пронский пришел, хохотал от всего сердца, и с радостию согласился участвовать в новом сюрпризе. Между тем из кладовой принесено было все, что надобно. <…>
Туалет скоро был готов, Пронский надел, сверх фрака, широкий французский кафтан; мачеха его, также сверх своего платья, надела какой-то старый бархатный сюртук. "Парики довольно гадки" -- сказала она; -- "но, так и быть! Сюрприз продолжится недолго; вся наша цель только заставить смеяться!" За Свияжскою было больше всех хлопот. По небольшому ее росту и худобе, роброн быль слишком длинен и широк; но, кое-как, все ушили на скорую руку. "Постойте, постойте!" -- сказал Пронский. -- Менуэт, авось, я как-нибудь спиликаю; но, самое главное -- y меня нет скрипки!" -- … -- "Василиса! сей час беги, достань нам скорее скрипку!" -- кричала Пронская, толкая ее в дверь. <…> "Пожалуйте бабушке вашу скрипку." -- Какую скрипку? на что ей?-- отвечал Васинька, с удивлением. Он был уже одет по Тирольски, и готовился идти в залу, танцевать, вместее с сестрою. "Да, пожалуйте, сударь, поскорее!" повторила Василиса. "И дяденька Николай Дмитриевич приказал." С некоторым неудовольствием, Васинька понес сам, в комнату к бабушке, свою скрипку; но отворив дверь и увидев старушек таким образом одетых, захохотал во все горло и побежал в залу объявить. <…>
В след за ним и уморительная кадриль вступила в залу. Пронский, во Французском кафтане, в парике, со скрипкой, шел впереди почтенных старушек. Он хотели было становиться танцевать менуэт; но все, и они сами, до такой степени расхохотались, что не до танцев было. <…> Все долго хохотали; потом начались детские, характерные танцы: по Русски, по Венгерски, по Тирольски, матлот, и проч. Среди этих танцев, вошли в залу две сгорбившиеся старушки, с костылями. Софья и Светланина успели, не быв никем замечены, переодеться.. "Кто это? Кто это?" кричали дети, окруживши их. Старушки обратили общее внимание; все их обступили. "А! да, это маменька! Это тётенька!" кричали дети, с громким смехом. Опять возобновился общий хохот. Пример, поданный двумя почтенными старушками первыми в семействе, распространил общее веселье и охоту подражать им. Светланин -- человек уже пожилой и весьма серьезный -- вдруг явился в старинном гусарском мундир, в сапогах со шпорами, с саблею, ташкою и в кивере. Он невзначай подошел к жене своей, и гремя шпорами, ударив саблю об пол, вскричал ей по Венгерски: Кудри на главу, басама лельки! Можно вообразить себе ее удивление и последовавший потом общий смех! Даже и сам Князь Рамирский, по предварительному соглашению с женою своею, вошел вместе? с нею. Он, одетый в ямской кафтан, в рукавицах и в шапке, a она в бархатном сарафане, привезенном Софьею из Москвы, в подарок кормилице, бывшей y ее Наташи. после смеха, который был обыкновенным следствием всякого такого появления, Свияжская и Софья убеждали Елисавету вспомнить старину -- проплясать по Русски. Она, в молодости своей, славилась необыкновенным искусством, и часто на балах, по общей просьбе, сам отец заставлял ее. Елисавета была так счастлива, так довольна, что не поколебалась ни на минуту исполнить общее желание. Оркестр заиграл: Я по цветикам ходила, и она, с большою приятностью, проплясала, самую грациозную в мире, Русскую пляску. Дети, поощренные примером старших, просили, чтобы и им позволено было также переодеваться. Тогда началось истинное, чистосердечное веселье: они блаженствовали, беспрестанно переодевались, и думали, что никто их не узнает. … В 11-ть часов шум и маскерад кончились, но долго, долго, вспоминали все об этом вечере.

Цитату подобрал(а) Еремина-Соленикова Евгения